21-летний Даниил Горелкин — один из самых ярких фигуристов сборной России. В паре с Софьей Леонтьевой их дуэт в свой первый же взрослый сезон подобрался к топу наших танцев — медали этапов Гран-при, 5-е место на чемпионате России, 4-е — на Спартакиаде.
В интервью корреспонденту Sport24 Константину Лесику Даня рассказал о своем сложном пути в спорте, неприятном случае во время занятий карате, детстве в Екатеринбурге, попытке тренироваться в «Хрустальном», отношениях с партнершей, психологии и многом другом.
— Как проходило твое детство? — вопрос Дане.
— Родители все делали для меня. Детство продолжалось до того момента, пока я в 12 лет не переехал в Москву (Даниил родом из Екатерибурга). Занимался разными видами спорта: хоккей, футбол, карате, баскетбол и, конечно, фигурное катание. Нравилась только фигурка, но папа противился… Он тогда не считал, что это мужской вид спорта. Я до сих пор встречаю людей, которые так думают, и их я не понимаю. Это в любом случае спорт.
Мама меня возила на соревнования, тренировки, папа работал. Мы отдыхали, летали в разные страны: побывал в Италии, Франции, Испании. Все это время тренировался и учился в одной из лучших гимназий Екатеринбурга. Мне там дали отличное начальное образование.
— Солидный список видов спорта. Чем занимался дольше всего, не считая фигурки?
— Карате. В какой-то момент меня реально заинтересовало, и я занимался параллельно с фигурным катанием. В один день мог поехать сначала на карате, а потом на каток. Это было не сложно, а интересно. Тогда еще вышел фильм «Карате пацан», я был под впечатлением. В какой-то момент устал от того, что гоняюсь туда-сюда, надо было выбирать что-то одно. В итоге — фигурное катание, потому что с прям большим наслаждением ехал только на каток.
— Ты говорил, что тебе чуть руку не сломали на карате. Что произошло?
– Мы ходили в кругу и разминались. Передо мной шла и разговаривала девушка с желтым поясом, а я мелкий — с белым. В то время у меня был очень высокий голос, схожий с женским. В какой-то момент тренер выхватывает меня из этого круга и берет в захват, давит на руку — вероятно, он подумал, что дисциплину нарушаю я. Понимаю, что еще немного и все… А сказать ничего не могу, я же ничего не сделал. В итоге я дозанимался, выхожу к отцу и говорю, что больше не приду, потому что меня наказали ни за что.
До сих пор не понимаю прикола этого воспитательного момента. Почему я должен получать за других, еще и с применением силы? Папа был в шоке от этой ситуации, но решили не разбираться, а просто перестать ходить. И на этом закончилась моя история с карате, дальше я только катался, как и хотел изначально.
— Папа это принял?
— Когда были какие-то успехи — мы радовались и продолжали. Когда были ошибки (мог пять раз упасть, сорвать вращения), тогда говорили: «Может, бросим?» Я держался до конца. Мама даже манипулировала мной, говорила, если оценки будут плохими, то мы не поедем на каток. Это мотивировало меня еще и учиться. Благодаря этому у меня намного проще пошло дальнейшее обучение.
— В школе говорили что-то про немужской вид спорта?
— В подростковый период происходит много процессов, которые влияют на психику, от этого выстраивается направление, куда человек дальше пойдет. Это все зависит не только от самого ребенка, но и от воспитания родителей. У меня еще и менталитет был другой. В 12 лет я переехал в Москву, пошел в новую школу, где меня никто не знал. Когда начал постепенно рассказывать о себе, люди стали говорить много плохих вещей. Мне начали доказывать, что я что-то делаю не так, какой-то странный. В итоге у них ничего не получилось изменить, потому что у меня есть прекрасная черта — я очень упертый человек.
Да, мне было обидно. Тогда я развивался с точки зрения защиты себя. Очень много воспринимал лишнего мнения людей. Оно могло повлиять на меня со всех сторон, кроме фигурного катания. Тогда отстаивать свой спорт я научился, а свои личные границы — нет. Тот период помог мне понять, как бороться с такими людьми. К 18-19 годам я понял, как отстраняться, а в случае атаки, как атаковать сильнее.
Окружение очень влияет на твое состояние. Я выбирал людей, которые меня поддерживают. Не находился в обществе, которое не смотрит со мной в одном направлении, не принимает меня или пытается изменить. У каждого свое мнение обо мне, многое могут выдумать, на это важно не обращать внимание. Самое главное, чтобы люди, которых ты любишь, принимали тебя таким, какой ты есть.
— Не было мыслей бросить фигурное катание?
— Ни разу. Много разного случалось: падения, разочарования, обиды, проблемы. Переход из одиночного в танцы тоже дался тяжело для меня. Была серьезная перетренировка — плохо перерабатывалась мышечная кислота, из-за этого было очень больно ходить, переставали работать мышцы. После восстановления пришлось перестраиваться. Я хочу кататься, но не могу быть в одиночном. Тогда мама уговорила меня попробовать в танцах.
— Каким ты был одиночником?
— Я занимался до 13 лет. Каких-то больших соревнований не было. Единственное — Спартакиада спортивных школ, там я занял 12-е или 13-е место, выступал только с двойными, дупель в «галку». Мне было лет 11, а для этого возраста такого мало. В моем арсенале был плохой дупель и все двойные.
Занимался в школе «Локомотив» в Екатеринбурге, где каталась Юлия Липницкая, сейчас там главная звезда Вероника Яметова. Тогда в одно время мы занимались с Артемом Федорченко. Тема тогда катался у папы Максима Ковтуна Павла, а я катался у Марии Ивановой (сейчас Яковлевой). Мы были потенциальными соперниками, выступали часто на одних соревнованиях. Но у него были тройные. Пока я прыгал свой дупель в «галку» и двойные, он выучил тройной флип и риттбергер, я этим очень восхищался. Из-за роста, длины рук и ног мне было сложно крутить прыжки.
— В какой-то момент ты с родителями решил переехать в Москву?
— Мы не хотели переходить к какому-то другому тренеру в Екатеринбурге, поэтому понимали, что надо переезжать в Москву. Сначала я поехал к Анне Царевой в «Хрустальный». Оказывается, двойные и недокрученный дупель в Москве никому не интересны. Мне сказали: «прыгнешь тройной сальхов — приходи». Спойлер: тройной сальхов я не прыгнул. Под конец моей одиночной карьеры я был очень приближен к тройному флипу, в четвертак мог выехать. Тройной сальхов я не прыгал стабильно.
Потом у меня была неприятная травма с мышцами, и врачи сказали, что мне больше прыгать нельзя. Тогда пришлось перевернуться в сознании, потому что я не понимал, что такое танцы, не считал это спортом. А потом я пришел к Денису Самохину и тогда я понял, что танцы — это сильно. Мне ужасно понравилось, это было что-то новое.
— Мыслей уходить совсем не было?
— Тогда не было мыслей бросать. Был вариант у родителей: выучиться, сдать ЕГЭ, поступить в престижный университет. Я все-таки решил, что хочу и буду кататься. В одиночном продолжать нельзя? Ок, давайте пробовать танцы.
— Сколько у тебя было партнерш до Сони?
— С первой я только учился кататься в паре, потом была вторая — это все в группе у Дениса Самохина. Когда перешел к Ирине Владимировне (Жук) и Александру Васильевичу (Свинину), катался по первому спортивному разряду с Катей Ткачевой, после этого пришла Соня.
— Почему не получилось с предыдущей?
— Тогда у Кати были проблемы со здоровьем, ей нельзя было больше кататься.
— Помнишь первую встречу с Соней? Как это было?
— Я болел две недели и пришел на каток. Смотрю, идет какой-то мальчик и девочка. Подумал: «Ну пара и пара. Девочка только какая-то странная». Высокая, руки худые, ноги худые — скелет. Еще и блондинка. Потом у ребят узнал, что это приехала пара из Кирова. А я тогда уже без партнерши был. Они катались какое-то время, а после Соня выходит на лед одна. Потом нас подозвала Ирина Владимировна и сказала попробовать. Мы сделали круг назад беговых, нам сказали: «Хорошо, идите, катайтесь». Так мы и встали в пару.
— Какие были впечатления от первого проката?
— Я тогда все еще плохо себя чувствовал, поэтому настроение у меня было не лучшее. Незнакомая девочка, что с тобой делать? Не знал, как с ней общаться, достаточно грубо сказал: «Через внутренний моухок сразу беговые». И поехал. Тогда Соня посчитала меня достаточно холодным, серьезным. Просто начал общаться с ней, и постепенно мы пришли к тому, что есть сейчас.
— Она тебя не испугалась?
— Да я не такой уж страшный (смеется). Мы постепенно начали общаться, узнавать друг друга. Оказалось, не такой уж я плохой и серьезный.
— В чем ее сильные стороны, как партнерши?
— Как и любая девушка, она очень хорошо разбирается в мелочах. Она прорабатывает каждую деталь, например, взмах руки. Все проходим по маленьким шагам, чтобы все довести до идеала. Я иногда смотрю более глобально, а она — более детально. Благодаря этому мы очень хорошо друг с другом складываемся.
Также отмечу ее терпение. В жизни и в работе я — два разных человека. В работе я более импульсивен и агрессивен, хочу все и сразу, потому что у нас дедлайн поджимает. Она это тоже понимает. Принимает некую мою импульсивность, резкость, агрессию на ситуацию. Мы иногда меняемся, она может психовать, а я ее успокаивать. Всегда друг другу готовы помочь. Она — тот человек, который принял меня всего, ей пришлось. Мы всегда можем все обсудить и пойти на компромисс.
— Благодаря Соне ты заинтересовался психологией, был какой-то один случай или история?
— Когда мы только начали кататься, я много думал, как улучшить наши отношения и развить их. Мы не должны быть просто спортсменами, нужен коннект. Иногда девушку очень сложно понять. Для нее тоже мои какие-то слова звучат странно. Это работа обеих сторон. Тогда я самостоятельно пытался объяснять ее поступки. Я начал по частям искать, почему она делает и говорит так, искать подход. Есть потрясающая вещь — принятие. Если тебя что-то не устраивает, можно найти компромисс. Можно просто понять друг друга и сохранить отношения. Такое ощущение, что я сейчас рассказываю про свою жену (смеется).
— Как в таком формате избежать романтических отношений?
— У нас обоих есть понимание, что романтические отношения создадут еще больше проблем.
— Я читал, что вы стараетесь свободное время проводить не вместе.
— Мы все люди, устаем друг от друга. Мы с утра до вечера вместе, надо созвониться, что-то обсудить, куда-то съездить. Это наша работа, без этого никуда. Если мы не будем как-то отдыхать друг от друга, делать вид, что этого человека нет на эти два дня, то невозможно восстановиться и дальше работать.
— Как вы помогали Соне, когда она только переехала?
— Ей было 13 лет, она ничего не знала в Москве. Поэтому съездить по документам, в магазин, она заболела — поехать в аптеку. Она жила одна тогда. Какие-то бытовые вопросы — что-то привезти. На дачу как-то вместе ездили, чтобы она одна не оставалась. Тогда у нее никого не было в Москве, только я — новоиспеченный друг. Когда были какие-то проблемы с общежитием, она оставалась у нас в квартире.
— Когда человек интересуется психологией, он себя проверяет на тип темперамента и на «интроверт — экстраверт». Можешь так себя и Соню охарактеризовать?
— В каждом человеке присутствуют все четыре темперамента — просто какой-то больше, какой-то меньше. Есть даже те, у кого все виды выражены одинаково. Во мне преобладает сангвиник, я — экстраверт. Соня в обычной жизни тоже сангвиник, но она больше интроверт. Ей немного сложнее заводить новые знакомства. Она больше любит свои уютные компании. Я могу легко с кем-то познакомиться, люблю шумные и новые места. Покататься целый круг по МЦК — да, давай. Постоянно чем-то занимаюсь, не могу сидеть без дела.
— Ты учишься в Смоленском государственном университете спорта. Как успеваешь?
— Я учусь на индивидуальном графике. Мне порекомендовала пойти туда наш потрясающий психолог Жанна Симак. Там дают очень хорошее образование, спокойно могу сдавать сессию. Я приезжаю в Смоленск сдаю экзамены и уезжаю. Сейчас я на 4 курсе и планирую поступать в магистратуру, а после буду думать.
— В будущем ты хотел бы быть тренером по фигурному катанию?
— Да. Меня восхищают наши тренеры. Для меня они пример, когда ты понимаешь и в технике, и в постановках. В любом случае нужны точечные специалисты: техники, хореографы, бальники. Я хотел бы обладать тем же багажом знаний, что и мои тренеры.
— Хотел бы вместе с ними работать?
— Я не знаю. У них такой огромный опыт… Могу только сказать, что в будущем я хочу связать свою жизнь с фигурным катанием.
— Думал, до скольких лет будешь выступать?
— Не знаю, не зарекаюсь. Пока хочу, пока могу — катаюсь.
